Это скорее формы социальной жизни, определяемые крайней милитаризацией и мобилизацией общества и сознания. Мобилизация здесь торжествовала почти весь XX век. То, что происходило в либеральные годы – в конце 1950-х – середине 1960-х или в 1990-е, – можно охарактеризовать не словом «десталинизация», а понятием «демобилизация». Дембель, солдат, увольняющийся из армии, у которого уже и начальников почти нет, который эполеты какие-то нашивает на китель, начинает выпивать, отращивает длинные волосы и готовит «дембельский альбом» – вот антропологический образ демобилизованного русского человека. И эта демобилизация продолжается до сих пор, несмотря на все милитаристские разговоры. Россия последние 30 лет – это в принципе немилитарное общество, за редким исключением. Сейчас в России нет такого ресурса, возможностей концентрации сил, какие существовали при создании ГУЛАГа или атомной бомбы.Но главное, нет мобилизационного сознания – ни у элит, ни у народа; собственно, поэтому все мобилизационные проекты, типа «Сколково», проваливаются. Никто не хочет мобилизовываться, все хотят быть дембелями.
«Сталин» сегодня – это главный символ неприятия значительной частью населения неолиберальных шоковых реформ 1990-х годов. Реальный исторический Сталин не имеет к этому символу почти никакого отношения – об этом говорят социологические исследования. Никто не хочет возвращаться в 1930–1940-е годы, но «Сталин, помоги!» – это призыв, который раздается среди людей, остро чувствующих несправедливость происходящего, среди тех, кто не получил своего места в новом капиталистическом раю. Ведь в России приватизировалась не только государственная собственность, но и сам капитализм. «Сталин» в этом смысле является для многих магическим оберегом, последним бастионом защиты от бесстрастной машины тотальной финансиализации.
https://republic.ru/posts/89400
